Актриса рассказала об отношениях с мужем-режиссером, родных на Украине и дочери-балерине
У Ольги Ломоносовой немало ролей в кино, а театралы знают ее как прекрасную драматическую актрису. Но первая ее профессия — балерина. И не случись в жизни судьбоносной встречи, возможно, все сложилось бы иначе. Сегодня старшая дочь Варя в чем-то повторяет ее путь. Подробности — в интервью журналу «Атмосфера».
Ольга, вы родились в Донецке. Какие у вас воспоминания о том периоде, о городе?
Очень много роз, памятник Пушкину и памятник Ленину. Моя бабушка жила в центре, как раз между этими двумя памятниками. Родители переехали в Киев (мы должны были уехать всей семьей, но случилась авария в Чернобыле), и они оставили меня на год у бабушки с дедушкой. Я помню, как каждый день мы шли с ней по этому бульвару в школу минут пятнадцать. И в Донецке я начала заниматься художественной гимнастикой. Этот город — какая-то точка моей опоры, Киев даже в меньшей степени.
Год, что вы жили без родителей, был тяжелым? Скучали?
У меня замечательные бабушка с дедушкой, они меня любили, я ни в чем не испытывала недостатка, но все равно писала слезные письма родителям. В детстве я была очень привязана к маме. Потом как-то сама сепарировалась жестко. И вот я рисовала слезки на листке, чтобы они видели, что мне плохо и я ужасно скучаю. Я ждала переезда в этот огромный для меня Киев, с такими странными надписями на украинском языке. Как будто я куда-то за границу попала: все такое яркое, большое по сравнению с Донецком.
У вас никого уже не осталось в Украине?
Моя двоюродная сестра живет в Киеве вместе со своей мамой. Мой брат в Донецке, работает. А его семью — жену с маленькой дочкой — вывезли в Ростов.
То есть для вас СВО прямо по больному?
Да. Мы все разъединены: и в Киев не доехать, никто меня туда и не пустит. Сестру не увидеть. В общем, больно, сложно — будто порезали на кусочки.
Не произошло раскола, ухудшения отношений с родными из-за политики?
Родственники от меня не отвернулись. А что касается знакомых и друзей — тут, конечно, я проклята. Но их можно понять, как и меня. С близкими мы острые темы не поднимаем. Нужно быть очень бережным по отношению к человеку, который живет в той стране, которую он выбрал. И поэтому какие-то резкие высказывания не корректны, не нужны. А главное, это никак к нашим отношениям не относится. Я как любила их, так и люблю. Ну вот попали мы в такой круговорот истории… Я надеюсь, что как-нибудь все-таки поеду в Донецк, потому что там похоронены папа, бабушка с дедушкой.
И я давно не была на кладбище. В 2014 году у меня были гастроли со спектаклем «Старший сын» — Донецк, Харьков. Уже было опасно, некоторые артисты не хотели ехать. Но я очень рада, что все-таки туда попала и мы с братом на-вестили могилы наших родных.
Вы с мужем оба творческие люди. У вас есть потребность какого-то творческого высказывания на злобу дня?
У Паши для этого больше возможностей, он режиссер. Хотя лучше, наверное, это с ним обсудить. А что я могу высказать своим творчеством как актриса? У меня задачи немного другие. Могу только заставить людей сопереживать истории, моей героине. Вот вчера после спектакля «Иллюзия счастья» ко мне подошли зрители, они плакали, говорили: спасибо. Ради этого я и работаю.
Как вы относитесь к коллегам, которые уехали из страны?
Это их выбор. У каждого свои обстоятельства. Если человек не может здесь находиться, если ему плохо, кажется, что зажали в тиски — ну что делать? Сложно судить. Отчасти их жалко — они оторвались от родины, не только от страны, правительства, но от друзей, родных, любимой работы. Кто-то лучше устроился, кто-то хуже, но все равно им несладко. Мне грустно, что они уехали. Очень хочется, чтобы все вернулись.
Вы бы не смогли жить в эмиграции?
Я нет. Несмотря на то что я не коренная москвичка, очень люблю Москву. Иногда страшно от нее устаю, а возвращаться сюда мне нравится. И мама здесь, я не смогу ее оставить. Я люблю русский язык, откровенно говоря, и не знаю другого.
Хотя в свое время у вас была такая возможность. Вас приглашали в балетную школу Штутгарта.
Мне тогда было семнадцать, примерно как моей дочери Варе сейчас. И я испугалась. Мне стали сниться страшные сны, я не захотела покидать Киев, родителей. Хотя казалось бы — какие перспективы! Передо мной открывались театры Европы. Все началось с того, что они привезли в Киев балет Форсайта «Песни любви». Я просто умирала от восторга, это шедевр! Мы узнали, что в Штутгарте есть балетная школа, записали видео с моим выступлением, и меня приняли. Родители стали готовиться к тому, чтобы отправить меня в Германию — собирали какие-то справки, подыскивали мне квартиру, я начала учить немецкий. Но чем дальше, тем больше я понимала, что не хочу уезжать. Потом еще и случились некоторые обстоятельства, и я решила отправиться в Москву. Когда я объявила об этом маме, та была счастлива. Папа немного позлился, но тоже принял мое решение.
И вы уехали в Москву…
Да, летом в ялтинском пансионате я познакомились с артистами, и они меня пригласили. Мой папа работал в министерстве строительных материалов и помогал строить этот корпус. По блату мы там отдыхали с семьей. Я смотрела на детей актеров и страшно им завидовала. Такие свободные, не то что я — все по правилам, по графику.
А я читала, что в Москве вы познакомились с Машковым и даже была какая-то любовная история…
Мне кажется, это уже оскомину набило. Конечно, такой человек, как Машков, произвел впечатление на меня, девочку из провинции. Это была исключительно моя влюбленность — в большого артиста, прекрасного режиссера.
И как девочке из провинции приходилось в Москве? Вы такой отчаянный поступок совершили…
Сначала было несладко, честно говоря. В театр меня не очень охотно взяли, потому что я была полновата. И покойный Дмитрий Александрович Брянцев поставил мне условие похудеть. Я приехала к нему месяца через полтора сильно похудевшей не слишком хорошим способом. Таблетки пила. И меня взяли. Но потом вес вернулся, я же не могла все время сидеть на препаратах. Стояла в кордебалете, не видела перспектив. Мы с подругой мыкались по съемным квартирам… Одно время я даже думала о том, чтобы вернуться домой. Но где-то через полгода появился в моей жизни театр Гедиминаса Таранды, я стала выезжать с их труппой на гастроли, и потихоньку все стало налаживаться, я даже полюбила Москву.
Вспоминая свои мытарства, переживаете сейчас за Варю — как она одна в чужом городе?
Я по работе часто бываю в Питере. Например, недавно были съемки «Северного полюса», Варя приезжала ко мне в гостиницу, мы встречались. И помимо работы тоже всегда могу приехать — сел на «Сапсан» и через четыре часа на месте. Другое дело, увидеться с дочерью сложно, потому что она все время занимается, у нее только один выходной — воскресенье. И порой она просто лежит весь день, потому что сильно устает. Я переживаю, не потому, что она одна в другом городе, а потому, что она выбрала эту профессию. Недаром же балетный труд приравнивают к шахтерскому.
А у нее есть талант, она делает успехи?
Я не буду сейчас распространяться про ее таланты, оценивать что-то я не имею права, я мать. Но Варя невероятный трудоголик, ставит перед собой цели и их добивается. Я преклоняюсь перед ней. Она поступила в Академию имени Вагановой! Я очень ее уважаю и ею горжусь.
В бытовом плане она самостоятельна?
Да, она вполне может жить одна, все умеет.
А младшая?
Сашенька тоже стала самостоятельной. В связи с отъездом Вари на нее легла ответственность старшей сестры, и она очень помогает нам с Федором. Уже много лет сама собирается в школу, мы не встаем ее проводить. Позавтракала, покормила кота и черепаху, написала: «Я в школе». На все свои кружки, в музыкалку тоже ходит одна. Хорошо учится, самостоятельно выполняет домашние задания. Мы вообще никогда не делали уроки с детьми. Может, конечно, Федя нам свинью подкинет (смеется), он в этом году пойдет в первый класс.
Саша по старшей сестре скучает?
Да, они постоянно переписываются, созваниваются. Притом что они очень разные. Варя более сосредоточена на себе, а Сашенька, можно сказать, сердце нашей семьи. Каждый вечер у нас с Варей сеанс видеосвязи — она этого ждет. Сначала она так лихо уехала, а теперь видно, что сильно скучает по дому. И каждый раз после каникул, проведенных вместе, мы все рыдаем. Больно от себя отрывать.
Саша ходит в театральный кружок — есть шанс, что она тоже пойдет по вашим стопам, только уже выбрав профессию актерскую?
Сашенька еще пока в раздумьях. В начале года она мне заявила, что станет стоматологом. Но не успела я обрадоваться, она передумала. Не без влияния старшей сестры, конечно, которая ей сказала, что в медицинский сложно поступить и еще сложнее там учиться. Саша — натура увлекающаяся, посмотрим, что из нее выйдет.
А вы довольны тем, как ваша актерская карьера складывается?
Всегда хочется чего-то большего, но мне, наверное, грех жаловаться. Мне кажется, что карьера даже больше сложилась в театре. Несмотря на то что я не принадлежу ни одному театру, я сыграла огромное количество прекрасных ролей. Столько классики в моем репертуаре! У меня, наверное, не было ни одной пьесы проходной. И даже антрепризы, с которыми я работала, это «Старший сын», «Загадочные вариации», «Иллюзия счастья», «Пигмалион» — все мировые пьесы.
В кино мне хочется большей реализации. Я говорю сейчас не про количество съемочных дней. Хочется более глубокого, интересного материала. Зимой я снималась в коротком метре у своей подруги Клавы Коршуновой «Такой именно день», это авторское кино. Это были семь дней счастья, и главное, что ощущаешь профессиональный рост.
Что-то еще из последних работ можете выделить?
Да, сериал «Ничего особенного», который купил «Нетфликс». Это тоже было какое-то особенное актерское счастье. Фильм злободневный, про детей с синдромом Дауна. И я играла мать одного из этих ребят, которая сама борется с онкологией. Сейчас этот сериал, по понятным причинам, где-то завис на границе. Потом «Все как у людей» с Димой Ульяновым в главной роли — мы тоже снимали его в огромной любви и понимании. «Северный полюс» Александра Котта, где я играю летчицу. Я училась управлять военным самолетом. И еще один фильм по заказу Министерства культуры — очень интересная история, в которой мне досталась роль матери пятерых детей. Ее сыновья ушли на фронт, и все остались живы. Эту женщину проклинала вся деревня, и ей пришлось уйти жить в тайгу. История основана на реальных событиях.
Вы счастливый пример, когда актриса совмещает работу с воспитанием троих детей…
Мне кажется, сейчас очень много таких примеров среди моих коллег.
Не было страхов, что уйдете в декрет и вылетите из обоймы?
Сейчас уже другие времена. Например, в сериале «Лучше, чем люди» у Андрея Джунковского я снималась на седьмом месяце беременности. Они дождались, когда я рожу, и я пришла на съемочную площадку с грудным Федей. Ему был месяц, и я просто не могла оторвать его от груди. Я говорю: «Может, возьмем крупный план, а ребенок будет в это время есть?» (Смеется.) Мне помогал Паша, он приехал с нами. Тот год я очень хорошо запомнила, потому что в мае шел снег. И вот мы снимаем в доме какую-то сцену, а Паша ходит во дворе с Федей по снегу и его укачивает. У меня даже фотографии остались. Так что — никакого отрыва от производства. (Смеется.) Сейчас многие женщины работают с младенцами. Я всегда хотела иметь много детей. Мне казалось, что это здорово, когда большая семья собирается за столом. Очень люблю Грузию в этом смысле. Я одна у родителей и всегда страшно по этому поводу страдала. Поэтому очень привязана к своей двоюродной сестре, которая живет в Киеве. Но я родила не так рано: Варя появилась на свет, когда мне было тридцать.
Ну, нормально.
Мне к тому времени казалось, что у меня уже никогда не будет детей. И вот сейчас их уже трое…
Судя по всему, вас в мужчинах привлекает талант, потому что и с Павлом вы познакомились, когда он ставил дипломные спектакли в Щукинском училище.
Талант — самое сексуальное, что может быть в мужчине. (Улыбается.) В этом есть какая-то сила.
Ваше сближение происходило постепенно?
Думаю, человеческое-то точно не сразу. Как потом признался Паша, я производила впечатление холодной, поверхностной блондинки. Почему? Не понимаю. (Смеется.) Но когда мы стали делать вместе спектакль и больше узнавали друг друга, он был поражен, что так ошибался во мне.
А он тоже хотел большую семью?
Я не думаю, что он мечтал о роли многодетного отца. Паша вообще не из моей картинки основательного отца семейства. При этом он был рядом и очень меня оберегал. А потом, когда мы стали жить вместе, у нас появился кот. Паша его спас — этот кот провалился в трубу. И глядя на то, как муж ухаживал за несчастным животным, выкармливал его, я подумала, что из него получится неплохой отец. (Смеется.) И это действительно так. Паша офигительный отец.
Так, сразу после пандемии я уехала на съемки в Калининград на месяц, оставила его одного с тремя детьми, и он справился. Вообще, в отличие от меня, человека, который существует в рамках, Паша более свободен — и это касается и воспитания детей. Помню, когда я родила Варю, на меня нахлынула послеродовая депрессия, я сидела на жесткой диете, на которую меня посадила мама, и ненавидела чай с молоком и пятачок двора, по которому ежедневно гуляла с коляской. А ведь можно было просто взять ребенка в сумку-кенгуру и пойти куда угодно. Вот Паша делал так.
И когда родилась Саша, тут уже я развернулась. Не хочешь гулять — пропусти сегодня, сходи с ребенком в кафе, выпей чашку кофе, кино посмотри, радуйся жизни. Я и рожала по-другому, со своей акушеркой, в отдельной полутемной палате. И выписались мы на второй или третий день. А с Федей вообще на следующее утро — у моих детей было ощущение, что я просто куда-то за малышом съездила. (Смеется.)
Возможно, эти рамки и ограничения шли из балетного прошлого?
Сложно себя оценить, но я точно знаю, что от балета во мне осталась исполнительность, которая, возможно, не всегда мне на пользу. Я могу спорить с режиссером, а потом все равно сделать так, как меня просят. Жизнь балетная, конечно же, формирует тебя как человека, потому что проходишь жесткую школу. Балетные люди — это особая каста, которые могут выдержать немного больше, чем люди обычные. Но на самом деле я очень благодарна своему педагогу, несмотря на то, что она была со мной порой жестока. Благодаря ей я получила школу, художественный вкус, которые помогли мне в дальнейшем. Она для меня Учитель. Притом что мы столько от нее вытерпели, мы все ее любим и уважаем. Всегда, когда я приезжала в Киев, я навещала наставницу.
А как она отреагировала, что вы оставили эту профессию и стали актрисой?
Она всегда во мне видела актерские способности, говорила: ты драматический талант. Так что она не была против.
А страх балерины потолстеть остался у вас?
Я люблю поесть. Все, кто меня знает, подтвердят, что я все время что-то точу и на диетах не сижу. (Улыбается.) Возможно, есть какие-то лишние килограмма полтора, но они меня не волнуют.
Ощущаете возраст? И есть ли из-за этого какие-то опасения, связанные с профессией?
Сниматься можно в любом возрасте, да и в театре играть. Просто надо дождаться своего материала. Конечно, для героинь сорок плюс его меньше, чем для двадцатилетних, но я верю в наших сценаристов.
