Актер рассказал о закрытых гештальтах, необычных увлечениях и съемках в Китае
Топовый актер Егор Корешков признается, что в детстве был замкнутым ребенком и даже представить не мог, как это — выступать на публике. Преодолеть застенчивость помогла профессия, но оказалось, здесь есть другие подводные камни.
— Егор, в преддверии Нового года у нас на повестке дня фильм «Елки−10».
— Да, и я безумно рад был познакомиться с продюсером Евгением Куликом и с режиссером нашей новеллы Иваном Чеховым. Ребята классно переформатировали прежние «Елки». Уже не ждите комедию, это более глубокое, лиричное, доброе семейное кино, которое наверняка понравится зрителю. Оно затрагивает другие струны души. В одной из новелл мы вместе с Региной Тодоренко играем родителей мальчика Савелия. Регина прекрасная, веселая, талантливая. Доволен, что нам довелось поработать вместе. А великий Юрий Кузнецов! Круто, что появляется возможность быть на площадке рядом с такими мэтрами. Я снимался с азартом, ведь Новый год — мой любимый праздник. Он как культурный код: оливье, мандарины, шампанское, бой курантов, просмотр «Гарри Поттера». Также жду выхода сериалов «Соседка» и «Политех», фильмов «Сломя голову» и «Волшебник Изумрудного города».
— Между прочим, вы редкий актер, который родился и рос в Москве…
— Да, и у нас в ГИТИСе студентов из столицы было очень мало, практически несколько человек на курсе. Это и понятно — москвичи ленивые, у них же уже все есть, и амбиции не такие масштабные, нежели у людей, которые сюда доехали.
— А у вас как с амбициями?
— Ну, я же в профессию попал случайно, поэтому каких-то глобальных планов и не вынашивал. Просто экзистенциальные вопросы привели меня сначала в педагогику, а оттуда уже в актерство, где я потихоньку начал раскрываться. И получается, все свои внутренние проблемы решаю посредством дела, которым занимаюсь. Со многим уже, кстати, разобрался, и очень благодарен.
— Что это были за беды, можете поделиться?
— Я был невероятно замкнутым ребенком, который даже представить себе не мог, что в будущем станет выступать на публике, вести церемонию «Кинотавра», где кругом одни звезды. Я действительно никогда не стремился быть лидером, ведущим за собой коллектив. Даже будучи малышом, неизменно сидел в углу песочницы и наблюдал за остальными. И в школе среди одноклассников тоже не выделялся, был обособленным, стеснительным и даже не высказывался. Свою позицию имел, но с инициативой никуда не лез. Если нападали, защищался, но сам в конфликты не ввязывался. В детстве я поменял несколько школ, и если вливаться в коллектив в частной школе было нормально, то в общеобразовательной несколько сложнее. Застенчивость меня сковывала. Но в результате, как видите, вырулил, не остался сидеть на отшибе. (Улыбается.) Можно сказать, что сцена вылечила от робости. Притворяясь другим человеком, я вдруг осознал, что могу не только громко говорить, но и заявлять некие тезисы, что не способен сделать как Егор. Конечно, это стало мне любопытно, я пробовал все больше и больше, и в какой-то момент все мои творческие навыки — танец, вокал, занятия музыкой, написание стихов, увлечение искусством — пригодились в профессии. Одновременно, набираясь опыта в создании образов, я стал переносить его и на свою личность. Хотя при этом так и остался и интровертом, и социофобом. Кстати, как и большинство коллег. И это не потому, что из-за популярности они устают от внимания и ищут уединения, нет. У многих это свойство натуры, помноженное еще на образ жизни, когда во время съемок ты окружен толпой народа, еще и обязан запоминать гору информации. Кроме того, специфика деятельности связана с психологией, и ментально приходится колоссально затрачиваться. Подчас это все вкупе гораздо труднее физического труда, так как полностью изматываешься.
— В некотором роде у вас изначально существовала альтернатива, которую вы тоже частично реализовали, а именно — музыка. Родители у вас музыканты с консерваторским образованием — мама вокалистка, а отец инструменталист. Вы с раннего возраста были вовлечены в этот мир?
— Маме не требовалось распеваться дома; а вот папин инструмент — гобой. Он работал во многих коллективах, из самых известных — Российский национальный оркестр Михаила Плетнева и Большой симфонический оркестр им. Чайковского, и занимался чуть ли не круглосуточно. Но, поскольку играл он всегда красиво, не как начинающий ученик, который мучает всех окружающих своими гаммами, соседи с удовольствием слушали эти концерты. А вот когда я, подростком, поставил себе в комнату барабанную установку и у нас стала репетировать собранная мной музыкальная группа, думаю, они были не рады. Естественно, на разных этапах взросления я прошел обучение и вокалу, и игре на фортепьяно, но закончил музыкальную школу по классу ударных. Как-то сразу для себя решил, что ритм — это главное. Что характерно, любовь к классической музыке сохранилась и по сию пору. Хожу в консерваторию, а в такси прошу водителя включить радио «Орфей». Но вообще в музыкальных вкусах я довольно разносторонен; помню, старший брат слушал Prodigy и Scooter, я тоже их слушал и таким образом приобщался ко всем направлениям одновременно. Не случайно в юности еще работал диджеем. Откровенно говоря, если и сегодня позовут, то вряд ли откажусь. (Улыбается.)
— Музыку, стихи сочиняете и сейчас?
— Да, музыку, когда позволяет время, и в стол, как водится. Скорее я это воспринимаю как хобби. Могу что-то на гитаре наиграть, на компьютере какие-то мелодии подобрать. А вот стихи сейчас не пишутся. Как правило, ведь они приходят, когда все плохо. Помню, пацаном я только расстался с девчонкой и сразу написал несколько стихов, мы с ребятами даже потом в нашу песню вставили какие-то строки — творчество расцвело буйным цветом.
— В студенчестве вам удавалось найти баланс между любовью и учебой?
— Это все чушь. Просто один педагог нам внушала, что стоит сделать выбор между романами и институтом. Но это, видимо, ей не удавалось совмещать. Я к противоположному полу проявлял интерес буквально с рождения. (Улыбается.)
— Однажды вы заявили, что привыкли легко от себя отпускать людей…
— Это приобретенный навык, но это сложно. Могу рекомендовать «Тибетскую книгу мертвых», где разбирается тема привязанности. Но в принципе я опирался на свой жизненный опыт. Я же меняюсь — сначала совсем не умел говорить «нет», потом научился, приспособился что-то принимать. Знаете, как-то отправился к психологу, час говорил, что думаю о своей жизни, и он в конце сообщил, что я вполне могу работать сам с собой. Не случайно, видимо, самые лучшие психологи те, кто на приемах молчат, предоставляя право клиенту самому рассказывать и делать выводы. Я время от времени обращаюсь к таким специалистам, поскольку актерство существенно расшатывает психику. Есть же примеры, когда актеры чуть ли не с ума сходили, входя в образ своего персонажа. Так что нужно четко разграничивать кино и реальность и слушать свой организм, заботиться о нем.
— И каким образом у вас это происходит? Как отдыхаете?
— В тишине, на природе, слушая ветер, звуки леса, шум волн.
— А как же спорт? В детстве вы бегали, катались на велосипеде, увлекались боксом…
— Это все осталось со мной по-прежнему. Периодически устраиваю пробежки по утрам, даже если идут три проекта параллельно. Но я не сверхчеловек, чтобы успевать все, и пока лишь на пути к совершенству. (Улыбается.) К слову, благодаря кино я приобрел новые навыки — освоил игру в сквош, в большой теннис, научился свободно говорить по-английски. А ведь когда-то именно из-за слабого знания языка я провалил экзамены в экономический вуз.
— Органично ощущаете себя в свои тридцать семь?
— Помню, у нас на курсе был двадцатисемилетний парень, и я считал его стариком. А уж когда узнал, что одна из наших девчонок встречается с тридцатилетним, вообще был ошеломлен. А теперь все нормально, я доволен своей биографией к этому возрасту. Мне грех жаловаться.
— Судя по вашим интервью, у вас большое желание жить осознанно, с определенной философией, саморазвитием… Ваш план каждый день познавать что-то новое?
— Да, безусловно. Я человек интересующийся, причем не только искусством, но и путешествиями. Жаден до новой информации. Стараюсь много читать, даже при гигантской занятости. Тут для меня образец для подражания мой дядя-военный из Екатеринбурга, который в день «глотает» по пятьсот страниц; но я так не могу. У меня рядом с домом находится школа скорочтения, я туда заходил, но времени на уроки там нет, увы. Правда, у меня огромная библиотека, доставшаяся не по наследству, а собранная именно мной. Да, в течение нескольких лет я скорее занимался накопительством и предвкушением того часа, когда наконец осилю ту или иную книгу; и вот этот момент настал — теперь я активно взялся за свою литературу. Стремлюсь к высокому, одним словом. Наша же профессия публичная, актеры напрямую взаимодействуют с публикой, и на них лежит немалая ответственность за то, что они транслируют. Даже если это слова сценарного текста, одобренные режиссером и продюсером, артист как стекло — преломляет идею и может рассказать еще и свою историю. Каждая роль идет через себя. И когда я сейчас осваиваю новую для себя область продюсирования, убеждаюсь, что хочется приглашать в проект прежде всего не медийную персону, а яркую личность, которая в силах воплотить любого героя. Поэтому расти, развиваться следует неустанно, познавая мир и себя.
— В вашем арсенале съемки в Китае, а также присутствие на съемочной площадке в Германии, где снимался уже ваш друг Григорий Добрыгин. Как впечатления от азиатского и европейского подхода к кино?
— В Европе я познакомился пока лишь с организационным процессом, и он на высочайшем уровне. В Китае тоже придраться не к чему. Смысл в том, что благодаря множеству киношных школ у нас тоже выпущены необходимые специалисты, и буквально на глазах индустрия набирает обороты качества, прогрессирует. Поэтому и на телевизионных каналах, и на платформах так много хорошего кино. Лично я как зритель предпочитаю мейнстрим, где авторское кино выдержано в понятной форме. Среди моих фаворитов, правда, иностранные авторы: Даррен Аронофски, Мишель Гондри… А один из любимых фильмов — «Пуля» с Микки Рурком.
— К вам как-то не прилипает ни одно амплуа, у вас широкая палитра — играли и пианиста, и доктора, и дипломата, и военного…
— Да, и жанры максимально разные. Единственное, в хоррор пока не приглашали. Мне везет, что нередко режиссеры изначально видят только меня в той или иной роли. Актеров же выбирают… Хотя было несколько проектов, куда я сам рвался попасть, но кастинг не прошел, к сожалению. Хотя никакие усилия не бывают бесполезными. В конце концов, о каком-то актере могут попросту забыть в суете, и если он неожиданно напомнит о себе, то может попасть к месту. У меня дважды так случалось — рекомендовали знакомые, и все складывалось.
— У вас широкий круг друзей?
— Друзей много не бывает. Полно приятелей. В беседах с вами, вероятно, актеры частенько говорят, что вот эта команда им была как семья, но скорее всего это некое лукавство. Все равно из ста человек на площадке ты выделяешь единицы близких себе, и эти люди при благоприятных обстоятельствах идут с тобой дальше по жизни. Случаются просто чудесные встречи на проектах. С Федором Сергеевичем Бондарчуком, Филиппом Олеговичем Янковским мы вместе работали и стали дружны.
— Мне кажется, вы открыли для себя формулу, как стать часто снимающимся актером…
— Очень много работать. Помню, мы еще с однокурсниками беседовали на тему, как попасть в полный метр, если туда утверждают только тех, кто там уже был. Сошлись во мнении, что это либо должно быть авторское кино, где на главные роли берут неизвестных артистов, либо мэйджоры индустрии — влиятельные студии, где для запуска проекта необходимо свежее лицо-открытие. Правда, во втором варианте трудно пробиться к кастинг-директору — у них же свой, привычный актерский пул, а в первом варианте, наоборот, слишком малая команда, так что замкнутый круг. Я после выпуска играл в Центре современной драматургии у Михаила Рощина и Алексея Казанцева, у Михаила Угарова в «Театре.doc», там был замечен, сыграл в картине Угарова «БратьяЧ», затем в «Горько!»; и отсюда уже все пошло: проекты «Оптимисты», «Жизнь впереди», «Отель ‘Элеон», «Психологини», «Выжившие», «Химера»… Каждая следующая роль давала скачок вперед. Мне важен сам путь, но закрепляющийся весомым результатом.
— Если вы поете, то почему никогда не смотрели в сторону мюзикла?
— Мы все после института пробовались в разные театры, и я тогда ходил на кастинги разных мюзиклов. Но конкуренция там была мощная, актеры с вокальным образованием являлись приоритетными, и я не проходил. Правда, и у меня в эту сторону особо сильных амбиций не наблюдалось; даже когда один раз меня уже утвердили, я представил себе объем дальнейшей работы — ежедневно по три спектакля в день — и отказался, не готов был трудиться в подобном режиме.
— После окончания РАТИ вы еще играли и в Театре Наций. Как складываются сейчас ваши отношения со сценой?
— С 2014 года театра в моей жизни нет — я выбрал кинематограф. Понимаете, в театре ты играешь одно и то же, плюс репетиции, а если спектакль идет лишь раз в месяц, то отдельная мука восстанавливать свою роль в памяти без всякого прогона. Театр не приносит ни денег, ни славы, что называется. Когда я почувствовал, что заставляю себя выходить на сцену без всякой радости, оставил подмостки. Тренинг, живая встреча со зрителем есть и в кино.
— Хочу заметить, что вы окончили режиссерский факультет, мастерскую Олега Кудряшова, готовитесь ли к съемкам собственного проекта?
— В данный момент учусь на сценариста в Школе кино у Олега Сироткина, ученика Юрия Арабова, чтобы досконально познать азы драматургии и стать полноценным автором своих лент. Какие-то наработки у меня уже готовы, причем как для сериалов, так и для полного метра. И продюсированием я тоже сам могу заниматься — окончил прекрасные курсы Алексея Бокова. Пока лишь скажу, что есть намерение снять фильм об Александре Блоке, а также какую-то музыкальную историю.
— Вы не раз признавались моим коллегам, что гедонист…
— Все верно, мне нравится комфорт, люблю получать удовольствие от жизни. Только не подумайте, что за счет других. Нет. Но любить себя не вредно. Жаль, что таких мало, даже в актерской среде, как я замечал. Я же всегда прислушиваюсь к своему внутреннему голосу и, если что-то не устраивает, не стану это терпеть, поскольку такие эмоции приносят стресс, болячки от психосоматики и прочие неприятные вещи. Всегда в таких ситуациях либо проговариваю в диалоге, что не по мне, либо не соглашаюсь участвовать. Собственно, такой подход у меня не только в работе, но и в других аспектах жизни тоже.
— Комфорт неизменно упирается в финансы. В попытках заработать, учась в вузе, вы трудились и разнорабочим на заводе, и официантом, и барменом, и массовиком-затейником… Как относитесь к деньгам?
— Самое мудрое к ним относиться вроде бы легко, тратить без угрызений совести, если надо, но и копеечку тоже считать. Совсем уж накопительством не имеет смысла заниматься, средства должны крутиться. Идеально, когда ты и не транжира, но и не скупой.
— Пару лет назад один глянцевый журнал признал вас самым стильным актером года. Может ли этот факт свидетельствовать о том, что вы шопоголик?
— Да, но только периодически. Особенно если есть место, где можно разгуляться. (Улыбается.) Бывало не раз, что, прилетая из-за границы, я привозил еще один чемодан новых вещей. Правда, после этого уже полгода не посещал магазины. По сути, я ходить по ним терпеть не могу, быстро устаю, но если уж там оказываюсь, то решаю все задачи.
— С юности вы стремились быть универсальным человеком, оттого и готовить учились, и шить, и гвозди забивать… Есть желание познать все?
— Разумеется. Я даже одно время крестиком вышивал, тогда это было модно, и журнал «Бурда» публиковал советы. (Улыбается.) Помните фильм «Разрушитель» с Сильвестром Сталлоне, где этот брутальный полицейский за ночь связал красный свитер для героини? Так что такие контрасты вполне возможны. (Смеется.)
— Свои способности к живописи реализуете?
— Раньше писал гуашью, карандашом, а теперь маслом. У меня есть педагог, и мы с ним сначала рисуем диджитал-картинки, а потом переносим их на холст. Две картины я уже подарил, четыре дома еще стоят. Когда соберется побольше, выставку организую… (Улыбается.)
